Неточные совпадения
— И в революцию, когда народ захочет ее сам, — выговорил Муромский, сильно подчеркнул последнее слово и, опустив глаза, начал размазывать
ложкой по тарелке рисовую
кашу.
— Это они хватили через край, — сказала она, взмахнув ресницами и бровями. — Это — сгоряча. «Своей пустой
ложкой в чужую чашку
каши». Это надо было сделать тогда, когда царь заявил, что помещичьих земель не тронет. Тогда, может быть, крестьянство взмахнуло бы руками…
За
кашей, всегда гречневой, с топленым салом, а в постные дни с постным маслом, дело шло веселей: тут уже не зевай, а то
ложкой едва возьмешь, она уже по дну чашки стучит.
— Только не подавитесь, — ворчал Михей Зотыч. — Ложка-то у вас больно велика. Пожалуй, и
каши не хватит.
— Это нам Михей Зотыч дорожку проторил, — похваливал немец хмурившегося старика, — мы на готовое-то, как на чужую
кашу со своей
ложкой приходим.
Первое время об этом эпизоде я забыл, но потом, когда
каша была готова и мы взялись за
ложки, я стал смеяться. Больше всего смеялся Рожков, Ноздрин только улыбался. Он чувствовал, что попал в конфузное положение.
— Только ты себя осрамил, Андрошка… Выйдет тебе решение как раз после морковкина заговенья. Заварить-то
кашу заварил, а
ложки не припас… Эх ты, чижиково горе!..
— Ну, ну, Авдей Никитич, полноте притворяться, — заговорил Вершинин. — Кто заварил
кашу, тому и красная
ложка…
Мочалов наложил нам по полной тарелке серой ароматной икры, подал подогретый калач и столовые
ложки. Выпиваем. Икру я и Бурлак едим, как
кашу.
Незнакомец не слышал вопроса; он не ответил и даже не взглянул на Дымова. Вероятно, этот улыбающийся человек не чувствовал и вкуса
каши, потому что жевал как-то машинально, лениво, поднося ко рту
ложку то очень полную, то совсем пустую. Пьян он не был, но в голове его бродило что-то шальное.
Перед тем как снимать с огня котел, Степка бросил в воду три пригоршни пшена и
ложку соли; в заключение он попробовал, почмокал губами, облизал
ложку и самодовольно крякнул — это значило, что
каша уже готова.
Все ели из котла, Пантелей же сидел в стороне особняком и ел
кашу из деревянной чашечки.
Ложка у него была не такая, как у всех, а кипарисовая и с крестиком, Егорушка, глядя на него, вспомнил о лампадном стаканчике и спросил тихо у Степки...
От
каши пахло рыбной сыростью, то и дело среди пшена попадалась рыбья чешуя; раков нельзя было зацепить
ложкой, и обедавшие доставали их из котла прямо руками; особенно не стеснялся в этом отношении Вася, который мочил в
каше не только руки, но и рукава.
— А то, что прежде отца в петлю не суйся, жди термину: скомандую «таскай со всем», так и лезь за говядиной, а то ишь ты! Ну-ка, Сенька, подлей еще! — сказал Пашка, подавая грязному кашевару чашку. Тот плеснул щей и поставил на стол. Хлебнули еще несколько раз, Пашка постучал
ложкой в край чашки. Это было сигналом таскать говядину. Затем была подана белая пшенная
каша с постным, из экономии, маслом. Ее, кроме Луговского и Вороны, никто не ел.
Часто поднимал он
ложку с
кашею и, вместо того чтобы подносить ко рту, подносил к носу; вилку свою, вместо того чтобы воткнуть в кусок цыпленка, он тыкал в графин, и тогда девка, взявши его за руку, наводила на цыпленка.
Маменька же рады были всякому принуждению, братьям делаемому, и все ожидали, что батенька потеряют терпение и отпустят инспектора, который, по их расчету, недешево приходился, В самом деле, как посудить: корми его за господским столом, тут лишний кусок хлеба, лишняя
ложка борщу,
каши и всего более обыкновенного; а всеэто, маменька говаривали, в хозяйстве делает счет, как и лишняя кружка грушевого квасу, лишняя свеча, лишнее… да гаки и все лишнее, кроме уже денег, — а за что?., тьфу!..
Переярков. Говорил бы кто, да не ты.
Кашей бессмертный! Ты сирот грабишь, закладами только и живешь; по десяти процентов в месяц берешь. У тебя и квартиры-то нет, чулан один для складу вещей, — ни
ложки, ни плошки нет, — ты по должникам пить-есть ходишь.
Мужик Иван Петров был из зажиточных; ел не только щи с мясом, а еще, пожалуй, в жирную масляную
кашу ложку сметаны клал, не столько уже «для скусу», сколько для степенства — чтобы по бороде текло, а ко всему этому выпивал для сварения желудка стакан-два нашего простого, доброго русского вина, от которого никогда подагры не бывает.
Андрей Николаевич и сам это знал и исполнял свой долг безупречно, но все-таки полагал, что лишняя чистка перед адмиральским смотром дела не испортит, как лишняя
ложка масла в
каше. И он ответил...
Взял
ложку Василий Борисыч. А каша-то крутым-нáкруто насолена, перцу да горчицы в нее понакладено. Съел
ложку родитель, закашлялся, а бабушка Никитишна не отстает от него...
Кто-то невидимый наложил ей на тарелку горячей
каши, сдобренной маслом… Она машинально ела, изнемогая от усталости, пока
ложка не выпала у нее из рук, а стриженая головка не упала на стол, больно ударившись о его деревянную доску.
— Вижу эт-то я, целится он, да прямо в дите наше, — бросал, тщательно обирая
кашу из деревянной
ложки, бравый пехотинец, — нет, думаю, врешь, не убьешь, сами с усами, да как его ахну, так, братцы, сразу его наповал…
Подходит Феона и, сердито тыкая в стороны своими пухлыми локтями, ставит перед приятелями зеленые щи в миске. Начинается громкое хлебание и чавканье. Словно из земли вырастают три собаки и кошка. Они стоят перед столом и умильно поглядывают на жующие рты. За щами следует молочная
каша, которую Феона ставит с такой злобой, что со стола сыплются
ложки и корки. Перед
кашей приятели молча выпивают.
Студент Петр, в очках и сутуловатый, ел и переглядывался с матерью. Несколько раз он клал
ложку и кашлял, желая начать говорить, но, взглянувши пристально на отца, опять принимался за еду. Наконец, когда подали
кашу, он решительно кашлянул и сказал...
Пимфов роняет на колени
ложку, испуганно глядит на Яшкина, хочет протестовать, но язык ослабел от хмеля и запутался в густой
каше… Вместо обычного «то есть, как же это-с?» получается одно только мычание.
В одном из грязных трактирчиков уездного городишка N сидит за столом староста Шельма и ест жирную
кашу. Он ест и после каждых трех
ложек выпивает «последнюю».
Воля держал в руке
ложку с
кашей, поглядывал кругом и бессмысленно-радостно смеялся.
Пузатые купцы, как и прежде, после чаепития упражнялись в своих торговых делах, в полдень ели редьку, хлебали деревянными или оловянными
ложками щи, на которых плавало по вершку сала, и уписывали гречневую
кашу пополам с маслом.
Заварила барынина мамаша
кашу —
ложка колом встанет. Куды командир, туда и она, самотеком. Новоселье ли у кого, орденок ли вспрыскивают, все ей неймется. Не с тем, мол, приехала, чтобы пальцы на ногах пересчитывать… Мантильку свою черного стекляруса вскинет, да так летучей мышью рядом и перепархивает с мостков на мостки. Резвость двужильную обнаружила, — злость кость движет, подол помелом развевает.
Начнется следствие, потянут к допросу прислугу, наконец его, Гладких, и самого Петра Иннокентьевича — тогда обнаружится все, и помогут ли еще деньги, чтобы потушить дело, тем более, что теперь занимается даже на горизонте сибирского правосудия какая-то новая заря… даже этот Хмелевский, пожалуй, может заварить такую
кашу, что не расхлебаешь никакой не только серебряной, но даже золотой
ложкой!» — размышлял Иннокентий Антипович.
Один раз в течение первого года их хозяйства я заходил посмотреть на литераторского наследника и застал его и отличном положении: он ползал по полу настоящим санкюлотом, с заткнутым за пояс подолом, и махал деревянною
ложкой, а неподалеку от него катался горшок с пшенною
кашей: всяк ли еще имел в детстве такое благополучие!
Короче сказать, ест старичок, ест, аж давится, деревянную
ложку по самый черенок в пасть запихивает, с ромом-то
каша еще забористее. Под конец едва
ложку до рта доносить стал. Стрескал, стервец, все, да так на кожаном кресле и уснул, головой в миске, бороду седую со стола свесивши…
Спит королева. Умильно дышит. Ухнул солдат рому в
кашу,
ложку из-за голенища достал, помешал, на стол поставил. Сам сел в углу перед печкой по-киргизски, да в трубу махорочный дым пускать стал. Нельзя же в таком деле без курева.